***
У старого герцога было четверо детей: трое сыновей, которых не интересовало ничего, кроме охоты, и дурочка-дочка.
Старший сын, Ари, однажды упал с лошади и охромел, после чего был вынужден бросить ловлю и помогать отцу с делами.
Младший сын, Хайме, обладал неистовым нравом и был просто одержим охотой, когда дело касалось необычных зверей. Никого не удивила весть о том, что на одной из облав Хайме погиб.
Средний сын, Рори, слыл самым искусным охотником, несмотря на то, что не вышел ростом. Но после смерти Хайме он заметно охладел к охотничьим забавам, все больше времени проводя в праздном безделье.
А дурочка Ислин была красавицей, и потому старый герцог надеялся, что у него получится неплохо пристроить дочку, пусть она и вела себя порой странно и говорила всякие нелепые вещи.
***
Колни был крошечным городком, с одной стороны к которому вплотную подобрался лес. Выглядел Колни странно - как будто бы собирались построить не меньше, чем административный центр, да бросили, едва начав. Широкая торговая площадь, ратуша и вечевая башня смотрелись нелепо среди небольших фахверковых домиков, тесно лепившихся друг к другу в центральной части городка. Вымощены были только главная улица да та, что поперек - потому что вела к скромной церквушке.
Ближе к окраине домишки стояли как попало, а книжная лавка и вовсе почти на самой границе с лесом, но именно это и нравилось Фланну Хеленсу больше всего.
Октябрьское утро выдалось солнечным, но морозным.
Изо рта вырывался пар, а промерзшие листья хрустели под ногами. Фланн ни за что бы не вышел из дому так рано, если бы не собрание у главы Турсена по случаю приезда молодого графа.
Когда Фланн добрался до ратуши, практически все были уже в сборе.
Старик Хольмберг печально вздохнул и сказал:
-Зря мы все это задумали, Хеленс. Когда я встречал с поезда графа, первое, о чем он меня спросил, - это где здесь у нас публичный дом!
Хольмберг покачал головой. Фланн ободряюще похлопал старика по плечу.
-Доброе утро, господа! - раздался голос главы. Фланн повернулся и увидел, как в зал входят Турсен и граф.
Его Светлость Рори фон Дуарте-Ренца был хорош собой и выглядел точно так, как на тех портретах, что висели здесь же, в ратуше, разве что живописец прибавил милорду добрый фут росту, на деле Рори был, как показалось Фланну, ниже всех присутствующих в зале.
Усов граф не носил, и волосы его были длиннее, чем того требовала мода, а потому Фланн не удивился, услышав разочарованное "Ох!" вдовушки Эгген, явно намеревавшейся попробовать сосватать одну из своих неказистых дочек за Рори.
Тот факт, что граф давно был помолвлен с маркизой Туулой де Дёвельрит, предприимчивую вдову ни капли не смущал.
Рори приветственно поднял руку и произнес:
-Благодарю всех за то, что пришли. Достопочтенный Турсен сообщил мне в письме, что в вашей округе, возможно, появился зверь. В свою очередь я попросил собрать к моему приезду самых уважаемых людей Колни. Я должен узнать, где и кого зарезал зверь, я должен осмотреть лес. Но сначала мне нужно поговорить с каждым из вас.
Взгляд Рори на секунду задержался на Фланне, отчего тому стало немного не по себе. Слишком буднично граф говорил о том, что за пару месяцев превратило в кошмар жизнь всего Колни.
-Впрочем, не исключаю, что в этом вашем захолустье просто объявился сумасшедший маньяк, а вовсе не Зверь, - закончил свою речь граф.
-Я же говорю, зряшная затея, - недовольно проворчал Хольмберг, - он посмеется над нами и укатит восвояси.
***
Фланна граф пригласил уже под самый вечер, и до ратуши Хеленс шел в компании фонарщика Сиверта, жаловавшегося на жизнь:
-Это, черт подери, электричество скоро меня без работы оставит! И вот что тогда?
Фланн не знал. И потому был рад оказаться в полутемном зале собраний, где его встретил утомленный Турсен:
-Граф в моем кабинете... Изволит без перерывов работать.
Рори радостно поприветствовал Фланна и добавил с улыбкой:
-Затянулось немного, но что поделать - иначе никак.
Жестом граф предложил Фланну сесть в кресло напротив и, убрав в карман часы, уставился в лист, лежавший перед ним:
-Ну, рассказывайте что-нибудь, господин Хеленс... Глава сказал, Вы обучались в университете. Как же Вас занесло в эту дыру?
-Все достаточно просто, милорд, - отозвался Фланн.
Все и правда было очень просто. Фланн любил книги. Мечтал жить где-нибудь уединенно, проводя много времени за чтением. Почти все его приятели сочли глупой причудой его решение уехать в Колни и открыть там книжную лавку.
Поначалу дела шли плохо. Но даже в Колни были люди, которым хотелось получать новые знания. А чернила и открытки стали расходиться на раз. И однажды в Тимсё, где Фланн обычно закупал товары, он встретил Туали. Вздорную, своенравную и такую прекрасную Туали.
Она стала смыслом его существования на шесть лет - лучшего времени в жизни Фланна.
Они были счастливы, а потом их маленький мирок был в одночасье разрушен.
Как-то Туали встретила мужа новостью об эпидемии холеры.
-Нам нечего бояться, - ответил Фланн. - Страдают большие города, до Колни болезнь не дойдет.
-Но мы много знаем, и наши знания полезны. Мы тоже должны быть полезны и нужны, - сказала Туали.
-Мы уже нужны - друг другу, разве не так? - спросил Фланн и хотел обнять жену, но та отстранилась и больше не проронила не слова. А следующим вечером как бы невзначай сообщила:
-Мы едем в Нолмин.
-Но там же эпидемия! - воскликнул Фланн.
-Да. Потому я и должна быть там - чтобы помочь.
-Мы остаемся, Туали.
-Ты остаешься, Фланн.
Хеленс промолчал. Спорить с Туали было бесполезно, а в глубине души он надеялся, что это просто очередной сиюминутный порыв, какие нередко случались у Туали, и на завтра все забудется.
Но Туали уехала. И хуже всего было то, что она забрала с собой Тирнана, их маленького сына.
Спустя пару месяцев эпидемия утихла, унеся десятки тысяч жизней, среди которых были Тирнан и Туали.
С тех пор прошло четыре года, но Фланн так и не смог простить себя за слабовольность.
Рассказывать об этом - не нужно и бессмысленно, а потому на растерянный вопрос графа о семье ответил коротко:
-Мои жена и сын умерли во время эпидемии.
-Понятно-понятно, - отозвался Рори, но Фланн видел, что тот сосредоточен на чем-то совершенно ином.
-Что-то не так, милорд? - участливо поинтересовался Фланн, прерывая затянувшуюся паузу.
Рори посмотрел на Хеленса так, будто только что обнаружил его присутствие.
-Вы уже закончили говорить?
-Довольно давно, милорд.
Граф тяжело вздохнул:
-И уже довольно давно заметили, что я Вас не слушал толком?
-Так точно.
Рори снова вздохнул и неожиданно спросил:
-В таком случае не подскажете, как будет верно написать "хризантемы" - через "хре" или "хри"?
Удивленный, Фланн ответил не сразу:
-С "и" будет правильно, милорд.
-Проклятье, - прошептал Рори и уже громче добавил:
-Не люблю писать письма - всегда выходит столько ошибок.
-Вы позволите? Я могу поправить, - Фланн поднялся и, подойдя к Рори, склонился над исписанным листом.
В письме граф сообщал о том, что добрался без приключений и что погода в Колни хуже, чем в их округе, а также просил передать извинения Тууле за то, что пропустит бал в честь ее именин. Заканчивалось послание фразой "В знак моего глубочайшего уважения к вам моя матушка прошу пренять сей прикрасный букет хр..."
-Мда, - сумрачно произнес Рори после того, как Фланн все исправил, - придется переписывать. Благодарю за помощь.
Он снова достал свои часы и, сверившись, сообщил:
-И могу Вас поздравить с тем, что Вы избавлены от подозрений.
-Вы думали, я - Зверь?
Рори поднялся из-за стола, и Фланн заметил, что граф не достает ему даже до плеч.
-Можно думать все, что угодно. Но лучше не думать, а знать. И я теперь знаю наверняка, что господин Хеленс - не тот, кого мы ищем. А значит, я смогу взять Вас с собой, когда мы пойдем на Зверя. Вы же бывали на охоте, Хеленс?..
***
Первая ночь на новом месте всегда выдавалась тяжелой для Рори. А в доме Турсена все складывалось как нельзя хуже. Большое и шумное семейство главы Колни, бесконечные расспросы - о том, как будет проходить охота, чем живут в округе, что бывает на королевских балах.
Рори давно не говорил так много и чувствовал себя совершенно опустошенным, когда укладывался спать. Теперь ему снились мутные и неясные сны.
Перед тем, как проснуться от далекого боя башенных часов, он видел Хайме.
Хайме стоял на берегу реки, у самой воды. Негромко напевал что-то, и было ясно, что он - мертвый.
Открыв глаза, Рори тоскливо смотрел в непроглядную тьму. Потом принялся шарить рукой под подушками в поисках карманных часов. Наконец достал их, вслушался в размеренное тиканье, надеясь, что оно его успокоит.
Не отпустило. Рори вздохнул и сел в кровати. К горлу подкатил ком.
"Все хорошо," - мысленно проговаривал Рори, пока дрожащими руками открывал заднюю крышку часов и сыпал в ладонь порошок Бетсабе. Старуха-травница знала толк в своем деле, и эта ее смесь была единственным, что заставляло Рори забыть обо всем и погрузиться в благостные грезы. Без этого порошка Рори вряд ли решился бы покинуть охотничий замок.
Гранулы быстро таяли на языке, и уже спустя несколько мгновений Рори подумал, что новый день в Колни будет не так уж и плох.
***
Совсем скоро Ишибель должно было исполниться шестнадцать. Тетка только этого и ждала - в лавке ей давно уже нужна была помощница.
Ишибель боялась совершеннолетия. И работать ей совершенно не хотелось. Тетка то и дело пыталась заставить Ишибель помогать ей, но после напоминаний о материном наследстве переставала надоедать.
А несколько дней назад она с плохо скрытым торжеством объявила: мол, все сестрины деньги закончились, за десять-то лет. Значит, придется идти в лавку.
Или на все четыре стороны. Еще можно замуж, но кто возьмет сироту без приданого?..
С тех пор Ишибель стала мучить бессонница, и все более и более противные видения посещали ее.
Она представляла себя в лавке и плакала, думая о том, как погрубеют от работы ее мягкие руки, потускнеют в вечном полумраке ее прекрасные волосы, покраснеют глаза.
Единственное, что было у Ишибель, - это ее красота, и потерять ее было страшно. И потому однажды она обратилась к тому, к кому обращаются только в самые отчаянные минуты - да и то пропащие души.
В мольбах Ишибель шептала его имя, произносить которое нельзя, и сама не заметила, как уснула крепким сном, а под самое утро ей приснилась Нуэла - дочь врача, который раньше жил неподалеку, но разбогател и уехал в округ. Нуэла стояла у старого колодца на окраине и смеялась как будто над всеми тяготами Ишибель.
Следующим днем после полудня Ишибель отправилась на ту окраину и правда столкнулась там с дочкой врача. И Нуэла рассказала ей, как быть и что делать:
-Сейчас мы острижем тебе волосы, и ты закопаешь их на могиле неосвященного ребенка.
Ишибель заплакала, так ей было жаль своих чудесных длинных волос, но все же она позволила Нуэле их обрезать - страх стать теткиной служанкой был сильнее.
-Теперь тебя ждут десять ночей испытаний. Если все будет ладно, на одиннадцатую Он придет и спросит, какова твоя цена. Сколько дашь, столько и получишь.
-А ты чем заплатила? - спросила Ишибель.
-От детей своих нерожденных отказалась, и их души ему перешли, теперь никогда не быть мне матерью, - ответила Нуэла.
-А что самое дорогое есть?
-Душа, дороже ее нет ничего. А после, как проснешься, пойдешь и разроешь место, где закопала свои волосы. Возьмешь, что там будет, и придешь ко мне. Но если передумаешь или не справишься - попробуй только на меня наговорить, - предупредила Нуэла под конец. - Только рот откроешь - сразу на том свете окажешься.
Тетка долго ругалась на Ишибель за то, что она вернулась домой лишь под самый вечер, да еще и остриженная:
-Еще решат люди, что ты заразу какую подцепила!
Но Ишибель не обратила на гневные крики никакого внимания и, даже не ужиная, легла спать.
Десять ночей ее преследовали жуткие кошмары, казавшиеся не снами, а явью, но ни разу она не проснулась, не отказалась от своих намерений. И на одиннадцатую ночь, как и говорила Нуэла, к изможденной ужасными видениями Ишибель пришел Он сам и овладел ею, а она отдала Ему свою душу.
Утром в могиле Ишибель обнаружила нить, в которую превратились ее волосы, и отправилась в округ к Нуэле, и та прошила ей этой волшебной нитью язык:
-Теперь и ты можешь творить заклятия.
Став ведьмой, Ишибель вернулась в родные края и спряталась ото всех, поселившись в лесу в наколдованном домике, но прежде внушила всем, кто ее знал, что она в тот самый день упала в старый колодец и утонула.
Когда Ишибель становилось скучно, она меняла облик и шла в один из недалеких от леса городков. Там она продавалась мужчинам, не знавшим, что за ночь любви они платят непомерную цену, потому что после их семя становилось мертвым.
Иногда Ишибель крала младенцев и губила их, чтобы украсить иссушенными тельцами свое убежище. Она заклинала тропинки, и те приводили к ней заблудившихся детей, которых она заставляла делать черную работу по дому, а потом превращала в птиц. Еще, бывало, разбрасывала по лесу заговоренные шкуры, обращавшие людей в Зверя.
Ей нравилось бродить по чужим снам, выискивая сомневающихся, и заманивать их к себе.
С удовольствием Ишибель вспоминала женщину, однажды появившуюся в ее маленьком домишке в глубине леса.
Эта женщина рассказала об эпидемии в округе и просила целительский дар, чтобы помочь страдающим от болезни. В запале она обещала отдать своего ребенка и получила желаемое, но после пропала вместе с сыном, думая, что Ишибель не сможет ее найти. А Ишибель только того и ждала. Ведьмина месть настигла несчастную в Нолмине: та самая болезнь забрала и женщину, и ее сына, а все ей излеченные стали мародерами, и большинство из них потом были пойманы и казнены.
Но случались и вещи, злившие Ишибель. Так, она ждала одного юношу, которого как-то встретила в лесу. Даже беглого взгляда хватило ей, чтобы понять: молодой охотник нуждается в ведовской помощи. Она нашла его сны и звала, звала к себе, но гадкий мальчишка не повелся на морок и предпочел отправиться к проклятым кочевникам в Леса Мов.
Ишибель ненавидела этих кочевников, появлявшихся в пурпурной чаще каждую осень и невесть куда исчезавших весной. Она никогда не видела их снов, как будто неведомый щит ограждал номадов от ее ворожбы.
Ишибель затаила злобу и ждала часа, чтобы отомстить, и тем обиднее ей было узнать, что того охотника не она сжила со свету.
***
Наутро Рори проснулся от жуткой головной боли. И с ужасом понял, что не помнит ни одного имени, ни одного лица тех, с кем говорил вчера. Название городка - и то бесследно стерлось из памяти. Даже Брогана он узнал не сразу, когда тот, постучавшись, вошел в комнату.
Броган помог графу привести себя в порядок и в своей излишне учтивой манере сообщил, что Турсены уже успели позавтракать.
-Я скажу госпоже Турсен, что Вы проснулись, милорд, и...
-Не нужно, - перебил валета Рори. - Сначала я должен пройтись.
Они спустились вниз, Рори вяло поприветствовал каких-то женщин и поспешил выйти на улицу.
Не успел он пройти и пары шагов, как ноги внезапно ослабли.
Рори неловко осел на землю, после чего его вырвало прямо посреди тротуара.
-Ох, милорд! Кто же выходит из дому, не поев как следует? - суетилась вокруг Рори госпожа Турсен. - Может, у Вас в округе так и принято, но коль уж Вы в Колни, то лучше по старинке, чтобы все трапезы вовремя...
Рори практически не слушал причитания Турсен. Голова все так же нещадно болела, а еще граф никак не мог отделаться от того неприятного ощущения, которое он испытал, когда Броган поднял его и повел обратно в дом, а прохожие стояли и молча смотрели им вслед. Рори чувствовал на себе их мрачные, полные неодобрения взгляды.
Второй день в Колни начался для графа фон Дуарте-Ренца из рук вон плохо.
Фланн очень удивился, когда увидел у своих дверей главу Турсена.
-Фланнан, - вместо приветствия жалобно произнес старик. - Выручай!
-Что случилось, домнул?
-Граф просил подыскать ему другое жилье, - грустно усмехнулся Турсен. - У меня, понимаешь ли, слишком большая и шумная семья.
-Вы хотите, чтобы граф перебрался ко мне? - изумленно спросил Фланн.
-Хеленс, - снова жалобно заговорил Турсен, - у тебя большой дом, а живешь ты один. И книг у тебя много - графу будет чем занять себя, раз уж среди людей ему не нравится.
Фланн не смог сдержать улыбки: он вспомнил полное ошибок письмо и подумал, что чтение точно не относится к любимым занятиям графа.
Глава выжидающе смотрел на Хеленса.
-Что же, понимаю так, что выбора у меня все равно нет, - вздохнул Фланн. - Если Его Светлость согласится, то я не могу протестовать.
-Эх, Фланнан, - Турсен радостно потрепал Хеленса по плечу, - хороший ты парень. За мной должок!
Когда старик ушел, Фланн снова печально вздохнул. Мысль о высокородном соседе нагоняла на него тоску.
И нужно было еще приготовить комнаты для графа и его валетов. Комнаты, в которых Фланн не бывал с тех самых пор, как остался один.
Граф появился незадолго до полуночи, сопровождаемый сумрачным рыжебородым мужчиной.
-Это Никлас, один из моих валетов, - объяснил Рори. - Завтра утром он придет и поможет по дому.
Фланн отметил неважный вид графа, поняв, что слухи, бродившие сегодня по городку, были отнюдь не беспочвенны. Хеленс засомневался даже в том, что Рори сможет завтра отправиться в лес, как изначально планировалось. А после ухода Никласа Фланну стало не по себе от осознания того, что теперь он полностью отвечает за графа.
Заметив беспокойство Хеленса, Рори, вздохнув, сказал:
-Утром произошла досадная случайность. Но не берите в голову, такого больше не повторится.
-Извините, Ваша Светлость, - пробормотал Фланн, - я и не думал...
-И благодарю Вас за Вашу доброту, Хеленс, - продолжал Рори, - господин Турсен славный человек, но я привык к более уединенному образу жизни.
-Что Вы, милорд, не стоит, - отозвался Фланн, его взгляд упал на карманные часы, которые граф держал в руке, и поспешил добавить:
-Уже поздно, позвольте, я покажу Вам Вашу комнату.
Хеленс приготовил для графа самую просторную из жилых комнат. Раньше она принадлежала Туали. Фланну тяжело было заставить себя войти сюда днем, в тот момент тоска по жене и сыну заполнила все его мысли, и он долго не мог решиться ни на какие изменения здесь. Однако сейчас, когда за Рори закрылась дверь, Фланн обнаружил, что вспоминает о Туали уже не столько с печалью, сколько с горьким непониманием. И осознание того, что все меньше вещей в доме теперь связаны с ней, принесло Фланну неожиданное облегчение.
Впервые за несколько лет перед тем, как уснуть, Хеленс не думал ни о Туали, ни даже о Тирнане и не испытывал вины перед ними.
***
С тоскливым чувством Рори смотрел по сторонам. Кругом все было залито утренним солнцем, на лицах провожатых - ажурная тень от сосновых крон.
Красивый лес. Ведьмин.
На плече у Рори пояс с узлами - самое простое и проверенное средство узнать, Зверь ли замешан в кровавых делах, недавно произошедших в этом лесу.
Рори бывал здесь с Хайме не раз, но заезжали они обычно со стороны Орвермера, и потому этот край графу почти не знаком. Впрочем, ведьмин лес - он и есть ведьмин. Как ни заезжай, все равно ничем хорошим поездка не закончится.
***
Ишибель чувствовала охотника. Он был где-то здесь, в ее лесу, но увидеть его она никак не могла.
Ведьма была вне себя от злобы.
-Все равно найду, где бы ты ни прятался, - прошипела она, склоняясь над своим заговоренным зеркалом. - Не увижу - услышу, не услышу - на ощупь найду!
И Ишибель туманом разошлась по лесу.
Рори проснулся от негромкого голоса Хайме:
-Руэри, вставай. Нужно уходить.
Рори торопливо поднялся, сон словно рукой сняло:
-В чем дело?
Хайме приложил палец к губам:
-Тише. Ведьма идет. Помоги разбудить остальных.
Шли быстро, бросив лагерь. Даже лошадей оставили.
Рори лишь однажды оглянулся и увидел, как за ними по земле стелется густой туман. Странный, он словно бы ощупывал то, что в него попадало.
Вскоре Хайме вывел их к маленькому озерцу:
-Теперь в воду. Она боится воды.
Все шестеро послушно вошли в озеро. Остаток ночи охотники провели, бродя по холодному ставу и негромко переговариваясь, делали вид, будто не замечают клубящегося на берегах белесого тумана. Лишь когда над макушками деревьев заиграл золотом рассвет, младший граф объявил, что опасность миновала. Обратный путь занял куда больше времени, чем поспешный побег с места привала. Уставшие и разочарованные сорванной облавой, они с трудом продирались сквозь подлесок, который казался куда более густым, чем накануне.
-Придется вернуться в город, - зло сообщил Хайме своим спутникам, когда они наконец-то добрались до лагеря и обнаружили поломанные ружья и оплавившиеся пули. - Славно она здесь похозяйничала...
-Хорошо, что с лошадьми ничего не случилось, - заметил Рори. Он чувствовал, как взволнованы и напряжены другие охотники, еще ни разу не сталкивавшиеся с ведовством.
-Соберите все и езжайте вперед, - приказал Хайме и повернулся к старшему брату:
-А мы покажем нашей панне, что есть кое-что посильнее ее ворожбы.
***
До сих пор Рори чудились оставленные Хайме в тот день кровавые отметки на деревьях. Все это казалось таким странным, но Рори никогда не спрашивал брата о том, что тот узнал в пурпурной чаще. Иногда графу казалось, что вовсе не Хайме вернулся оттуда, а иногда - что младший брат не был убит на охоте, а умер в тот же день, что и его Франсеза.
Рори вздохнул и достал часы - четверть второго. Самое время немного передохнуть и избавиться от ненужных воспоминаний. Порошка осталось не так много, и по возвращении придется просить кого-нибудь из валетов принести еще "лекарства" - Бетсабе никогда не отдавала его самому Рори, боясь, что тот слишком быстро его растратит.
Что же, граф был вынужден признать, что старуха абсолютно права, но без чертовой смеси он не продержался бы в Колни и полсуток, слишком уж близко подбиралось к нему прошлое в этих местах.
К удивлению Фланна, на поляне, где погибли возвращавшиеся с ярмарки Беки - была семья и не стало, - они провели совсем немного времени. О случившемся ничего уже и не напоминало, кроме охапки засохших полевых цветов да оплавившейся свечки, которые принесли сюда деревенские практически сразу после того, как нашли Беков.
Все трое уже похоронены, а в этот солнечный, не по-осеннему теплый день на поляне мирно и хорошо. Фланн не был здесь раньше и теперь не мог представить то, что увидели старик Хольмберг с сыном: ни кровь повсюду, ни растерзанные тела.
-Их так целиком и не собрали, - сокрушенно сказал мельник Ферфлют.
-Ох, не напоминай, Матти! - воскликнул Хольмберг. - До сих пор перед глазами стоит. А маленькая Рута! Столько несчастий, а времени всего ничего...
Граф как будто и не слышал, о чем говорят его спутники.
Он бродил по сухой хвое, опустив голову и думая о чем-то своем.
Наконец Рори обнаружил что-то, одному ему понятное, и громко возвестил:
-Надо вернуться на перепутье.
Очутившись на месте, граф велел оставить на каждом дереве у развилки зарубки, а сам, оглядевшись, направился к сухостою.
Он обвязал ствол усохшего дерева заготовленным поясом, а после вырезал странный знак.
-Что это? - спросил подошедший Ферфлют.
-Печать. Если Зверь здесь есть, он придет ее снять, - отозвался Рори. - Представьте, что мы без вашего ведома вдруг закрыли бы на ключ в вашем доме какую-нибудь дверь. Думаю, Вы бы, как только об этом узнали, тотчас попробовали ее открыть. И тут примерно то же. Этот лес - его территория, а мы сейчас как раз опечатали ее часть. В общем, через несколько дней увидите, о чем я толкую, - закончил граф, увидев недоумение на лице мельника. - А пока можете выбросить все это из головы.
***
Ишибель нравился Прибылой, но, как оказалось, куда меньше, чем охотник. Возможно, именно поэтому она решила не предупреждать Прибылого о том, что на него скоро пойдут. А если бы и предупредила, то что с того? Печать действовала на таких сильнее, чем что бы то ни было, затмевала их разум. Безотказная ловушка. Снять это заклятие до прихода Прибылого Ишибель не успела бы, древняя ворожба отнимала много сил и времени, к тому же бывали и неудачные попытки, за которые приходилось дорого платить. Однажды на ее домик чуть не наткнулись святоносцы, и чем бы это могло закончиться, ей даже думать не хотелось.
Прибылой славный, пусть и не самой Ишибель обращенный. Зато охотник - брат того самого. И сны у него занятные, Ишибель уже не терпелось позвать его, показать, что ее чары лучше, что она может вернуть потерянное. С Прибылым весело, но ее он не слушает, а молодой граф красивый, и его она заморочит и оставит себе. Прибылых еще будет много, а этих охотников всего двое, и одного она уже потеряла.
Впрочем, кто сказал, что Прибылой не сможет сам за себя постоять? В этот раз Ишибель надумала не вмешиваться: пусть случай решит все за нее.
***
Целых пять дней граф провел, не делая ничего для предстоящей охоты. Он поздно поднимался, уходил на длительную прогулку, а после играл на окраине в слона с мальчишками, освободившимися к тому времени от занятий в школе или работы.
С Фланном Рори виделся мало, лишь за ужином немного расспрашивал о том, как прошел день. Рассказывать было практически нечего, кроме того, что в книжную лавку с упорством наведывались сестры Эгген. Хеленса удивляло, как ловко граф исчезал из дома ровно тогда, когда они появлялись. Узнав, что Его Светлость ушел на прогулку, девушки не скрывали разочарования, но все же брали бумагу и карандаши, а однажды даже приобрели книгу, чего на памяти Фланна ни разу до этого не случалось.
Куда чаще Хеленсу доводилось общаться с валетами графа, исправно приходящими каждое утро. Для удобства Фланн отдал им один из своих ключей и был вынужден признать, что оба валета прибирают и готовят лучше не только, чем он сам, но и чем услужливая соседка, которой до того Фланн приплачивал за помощь по дому. Рыжебородый Никлас был угрюм и молчалив, но проявлял большой интерес к книгам, а потому много времени проводил в самой лавке, листая страницы энциклопедий. Броган, напротив, предпочитал побеседовать обо всем подряд, но никогда разговоры не заходили о его хозяине, хотя Фланну, поддавшемуся общему настроению в городке, хотелось узнать о графе побольше, чем то немногое, что доходило из округа до Колни.
В один тусклый вечер Рори пытался научить ребят печатному шагу - к скорому параду Дня скорби, в другой и вовсе не пришел ночевать, объявившись в более чем приподнятом расположении духа в обед на следующий день. Фланн передал ему пару конвертов, которые с утра уже успели принести со станции.
Первое, весьма объемное письмо граф бегло просмотрел с унылым видом, было заметно, что в этих листах, испещренных мелким витиеватым почерком, нет ничего для него интересного. Зато второе письмо, оказавшееся всего лишь запечатанной почтовой карточкой, обнаружилось нечто, что вернуло на лицо Его Светлости благостную улыбку.
-Господин Хеленс, - обратился Рори к Фланну, показывая на карточку, - не сочтите совершеннейшей бестактностью и злоупотреблением вашим гостеприимством, но не могли бы вы принять в своем доме еще одного гостя? Понимаете ли, мой старинный знакомый, с которым мы длительное время не имели возможности видеться, оказывается, находится в данный момент не столь далеко... Я был бы премного благодарен вам, если бы мог пригласить его сюда.
Фланн задумался. Его не очень радовала мысль, что его дом постепенно превращается в подобие постоялого двора. К тому же, появление еще одного гостя означало, что нужно будет разбирать и вещи Тирнана. Как Фланн ни убеждал себя, но расставаться с прошлым ему было больнее, чем он предполагал. Рори выжидающе смотрел на Хеленса и, наконец не выдержав, спросил:
-Так что же, Хеленс, вы не против?
По тому, что в интонации графа утверждение явно преобладало над просьбой, Фланн понял, что Рори ожидал моментального согласия и был сейчас весьма раздражен.
-Разумеется, милорд, - чуть помедлив, отозвался Фланн. - Я приготовлю комнату для Вашего гостя.
-Вот и славно, - снова улыбнулся Рори, - Броган вам поможет. К тому же, я думаю, у вас найдется, что обсудить со Стайном, он приедет с раскопок могильных курганов. Йоссоновы камни, слышали о них?
***
Ишибель ощущала присутствие Бывалого в своем лесу. Она слышала его прерывистое от долгого бега дыхание, чувствовала, как меняются его шаги после того, как он перекинулся.
Ишибель не хотела признаваться себе в этом, но она соскучилась по Бывалому, и улыбка, появившаяся на ее лице, когда раздался долгожданный стук в двери, была искренней.
-Давно же тебя не было, совсем про меня забыл? - кокетливо сказала ведьма, пуская гостя в свой домик.
Бывалый только ухмыльнулся:
-За это время я дважды успел побывать на том свете, да все равно этот лучше, ты не находишь?
-Еще бы, ведь я здесь, - отозвалась Ишибель.
Разговоры с Бывалым доставляли ведьме несказанное удовольствие. Она знала, что ни одна из ее товарок не обращала его в Зверя, и шкуры у него попросту не было. Он сразу родился таким и был единственным в своем роде. Какой дух ему покровительствовал, Ишибель было неизвестно, но никаких сомнений, что Бывалый, как и она сама, относился к высшей ведовской касте, у нее не было.
Раньше Бывалый частенько заглядывал к Ишибель и любил смотреть, как она заговаривает шкуры, подсказывал, где их лучше оставить.
Он целовал Ишибель пальцы, и она разрешала ему остаться на ночь и нередко делила с ним постель. У Бывалого была женщина, и Ишибель чувствовала ее запах на его теле. С некоторых пор и той женщине было известно, у кого, случается, пропадает ее избранник.
Однажды она пришла к Ишибель, и та ждала, что эта несчастная будет просить оставить ей Бывалого, будет плакать и умолять. Но не было ни ненависти, ни слез, а мстить эта пропащая душа желала вовсе не ведьме, а тем, кто за Бывалым охотится.
А Ишибель так только веселее и интереснее.
***
И снова ехали по той же дороге, только вместо солнечного утра угрюмый вечер.
То и дело с неба падали тяжелые капли холодного дождя.
Вокруг тягостное молчание, и только стук лошадиных копыт по земле разбивал гнетущую тишину.
Рори уже знал, что увидит, когда они доберутся до оставленной на сухостое печати, хотя и надеялся, что в этот раз предчувствие его обмануло. Графу отчаянно хотелось как можно быстрее вернуться в маленький спокойный мирок, огражденный стенами Элмира.
Рори не нравилось в Колни, и он видел, что местным он тоже пришелся не по душе. Но в то же время воздух здесь, казалось, был насквозь пропитан отчаянием, и граф понимал, что на него возлагают едва ли не последнюю надежду.
Это ощущение придавало Рори мрачной решимости, которая некоторым образом даже возвышала его над сопровождающими. Все внимание было приковано к нему, все были готовы выполнять его поручения – и не столько потому, что эти земли скоро станут принадлежать ему, сколько потому, что люди видели в нем своего спасителя.
***
Рядом с Хайме Рори всегда чувствовал себя невидимым. Хайме будто полностью занимал собой все пространство. Было в нем что-то такое, что заставляло видеть только его. Особенно сейчас, когда он стал первым мирским, кому было разрешено совершать обряды святоносцев.
Прошел даже слух, что Хайме скоро нарекут святым. Граф только смеялся, когда его об этом спрашивали:
-Какой же из меня святой?
Рори тоже думал об этом: на святого брат не был похож. Скорее он напоминал одержимого. Или героя страшной сказки - как вот сейчас.
Они ехали в открытой машине, и Хайме стоял, отчего Рори казался себе еще меньше, еще незаметнее. Где-то за их спинами яркими красками переливался закат, и тень Хайме была уродливо вытянута. Расстояние до тротуара было достаточным, но люди все равно жались к домам, как будто автомобиль вот-вот мог задеть их.
Хайме медленно смотрел по сторонам, словно видел сквозь стены. Он выглядел пугающе, облаченный во все черное, но даже высокий воротник наглухо застегнутого кителя не мог скрыть причудливый рисунок, доходивший до самого подбородка графа. Этими странными татуировками было покрыто все тело Хайме после возвращения из Лесов Мов.
Взгляда Хайме избегали, и все знали: дом, перед которым остановится машина, - ведьмин.
В сам дом Хайме никогда не входил.
-Она не видит меня, - как-то сказал он Рори. - Главное - не пересекать границы круга.
Ведьминым кругом он называл ведовское убежище.
Медленно, даже как-то лениво Хайме приблизился к входу, осмотрел его, а после взял из машины баночку со необычной краской, которую варил сам, и нарисовал на дверях витиеватые знаки, понятные только ему.
Именно тогда улица начала заполняться людьми. Рори всегда удивляло, что подобные зрелища собирают такое количество зевак. Лично он предпочитал оставаться в автомобиле, пока все не закончится. Его бы здесь и не было, но Хайме просил сопроводить его, и Рори никогда не отказывал брату в этом. Вместе с ними всегда ездили и трое полицейских, а священников Хайме не брал ни разу.
Вскоре из дома послышались отчаянные крики, в некоторых угадывались проклятия, иные было вовсе не разобрать.
Крики становились все громче и громче, и наконец дверь распахнулась, и на пороге показалась женщина. Тело ее было словно изломано, неестественно вывернутые руки то и дело сжимались в кулаки, и даже издалека Рори заметил, что ногти ведьмы оставляли кровавые отпечатки на ее ладонях.
Увидев Хайме, женщина неимоверным усилием заставила себя вжать подбородок в грудь. Ведьму мелко трясло, как припадочную, и толпа невольно отступила назад, будто ведовство было заразой, отравившей воздух вокруг.
Хайме шагнул к ведьме и оставшейся на пальцах краской нарисовал на лице женщины еще один знак.
Ведьма обмякла, запрокинула голову, и в этот миг Хайме изящным движением, каким фокусник из бродячего цирка достает из рукава карты, вытащил из манжета кителя длинную острую булавку и вогнал ее ведьме прямо между подбородком и горлом.
Женщина захрипела и рухнула на мостовую. Стоящие вокруг люди снова придвинулись вперед, аплодируя и что-то крича.
Двое полицейских подняли ведьму и потащили к своей машине, Хайме, вскинув руку, кивнул несколько раз в знак благодарности собравшимся и сел рядом с Рори. Толпа расступилась, пропуская автомобили.
Ведьму везли в аббатство, графы возвращались в Схаллар.
-Тебе было жаль ее, - сказал Рори, когда вечером братья отдыхали в окутанном полумраком охотничьем кабинете. Это был единственный зал в замке, куда практически никто не заглядывал, многим это место казалось излишне мрачным, но графам нравилось находиться среди своих многочисленных трофеев, привезенных с различных облав. Именно здесь в закрытом сундуке хранилась шкура, привезенная Хайме из пурпурной чащи, и Рори чудилось, что, кроме них, в зале есть кто-то еще - некий невидимый пленник, закрытый в этом скромном пространстве. И это ощущение нравилось графу, заставляло его нередко заглядывать в кабинет и безо всякой на то причины.
-Ведьмами становятся не со зла, а от отчаяния, - неспешно отозвался Хайме, откинувшись на спинку кресла.
-Тогда почему ты их убиваешь?
-Они мстят не тем, кто виноват в их несчастьях. А это уже грех.
Рори покачал головой:
-Святоносная дурь. Ты сам одержим местью, разве не так?
Хайме долго молчал, прежде чем наконец ответить:
-В этом ты прав. И когда-нибудь наказание настигнет и меня.
-И оно того стоит? - горько усмехнулся Рори.
Хайме пожал плечами.
Рори подошел к брату и, склонившись, прошептал над его ухом:
-Ты просто не можешь смириться с тем, что она любила кого-то больше, чем тебя.
На мгновение Хайме как будто окаменел, но после кривая ухмылка исказила его лицо:
-Мне хватало и малой толики ее внимания.
-Тогда за что же ты мстишь? - Рори выпрямился и отошел к камину.
-Они забрали ее жизнь, - негромко сказал Хайме.
-Она сама отдала ее, - возразил Рори, - это был обмен, ты знаешь.
-Да, знаю. Но мне от этого не легче.
В наступившей тишине стал отчетливо слышен треск горящих поленьев, напомнивший Рори сухой тихий смех. И в очередной раз граф подумал, что после года в Лесах Мов Хайме отдалился от него и стал будто бы кем-то неведомым, вроде того незримого узника, чье присутствие чувствовалось здесь, среди закрепленных на медальонах звериных голов.
***
Здесь тоже чувствовалось присутствие кого-то иного, неясного и невидимого сейчас. Сумерки и воспоминания, вновь захватившие Рори, делали окружающий мир расплывшимся, и словно бы ниоткуда появился перед графом сухостой со сломанной печатью.
Всадники остановились, мало что понимая в происходящем, и тем удивительнее для них было услышать, как напряженную тишину разбило грязное ругательство из уст графа.
На обратном пути Рори лишь кратко разъяснил спутникам, что дела обстоят еще хуже, чем все они предполагали, назначил охоту через день:
-Что делать, я объясню завтра, пока скажу, что мне понадобятся пять человек. А сейчас мне нужно собраться с мыслями.
Что это значит в понимании графа, Фланн догадался практически сразу, а потому не задал ни одного вопроса, когда Рори отослал Никласа на станцию.
Зато за ужином внезапно к Хеленсу обратился сам граф:
-А почему она уехала?
-Прошу прощения? - переспросил Фланн.
-Ваша жена, почему она уехала в Нолмин в самый разгар эпидемии? - повторил Рори, пристально глядя на Фланна, которого этот вопрос привел в замешательство.
-Туали полагала, что будет там полезна, - наконец отозвался Хеленс.
-Мне сказали, что она не была врачом. Что она собиралась делать?
Разговор не нравился Фланну и все больше его смущал.
-Я не знаю, милорд. Так вышло, что она ничего не сказала мне об этом, - нехотя, но Фланн рассказал графу о ссоре с женой перед ее отъездом.
-Вы не думали, что она могла заключить сделку с ведьмой? - Рори сидел, подперев голову рукой, и выглядел почему-то слегка скучающим.
-Признаться, милорд, я в это не верю, - ответил Фланн и тут же добавил:
-Я имею в виду, что не верю в ведьм и все эти потусторонние вещи.
-Отчего же? - все с тем же скучающим видом произнес граф.
-В наше время все это звучит достаточно дико, вы не находите, милорд? Магические сделки, оборотни, - Фланн вздохнул, - я уверен, все это не то, чем кажется. Все можно объяснить рационально.
В комнате появился Никлас и сообщил, что нужный поезд будет через час и что надо поторопиться.
Рори жестом велел валету выйти, лениво поднялся и негромко сказал, не глядя на Фланна:
-Хотелось бы в это верить. Может быть, послезавтра, когда вы увидите первогодка, у вас появятся какие-нибудь мысли по этому поводу.
***
Желание хотя бы только увидеть Бейю буквально сжигало Рори изнутри. За несколько выматывающих часов в поезде граф пытался понять, как получилось, что он не просто запомнил какую-то местечковую шлюху, но и стремился встретиться с ней вновь.
Подобной привязанности Рори боялся и потому всегда старался часто менять девушек, не задерживая в памяти их лица и имена. Но в этот раз все шло как-то не так. Бейю была старше Рори - он был в этом уверен - и совершенно не походила на тех молоденьких потаскушек, которых он обычно предпочитал. Казалось, она находилась в борделе не потому, что ей нужны были деньги, а потому, что ей это просто нравилось и будто именно ей должны были доставлять удовольствие.
Увидев графа снова, Бейю покровительственно усмехнулась и поманила его к себе.
Что было дальше, Рори не помнил. Когда он проснулся, за окнами все еще было темно, но от хозяйки узнал, что проспал почти сутки.
Несмотря на это, чувствовал себя граф совершенно разбитым и уставшим.
***
Ишибель долго смотрела на кольцо у себя на ладони, вертела так и эдак. Примерила - велико.
Ведьма вышла в лес, пробралась сквозь заросли к ручью и бросила кольцо в воду:
-Обручаю тебя с водой!
И поспешила к своему домику, разрыла землю у крыльца - кольцо было там.
Ишибель вернулась в дом, бросила кольцо в печь - "Обручаю тебя с огнем!", снова вышла и разрыла землю возле первой ступеньки - кольцо было там.
-Обручаю тебя с ветром! - и бросила кольцо в небо, возвратилась в комнату, чтобы найти кольцо лежащим на заговоренном зеркале.
Ишибель взяла кольцо, коснулась его губами, а затем прижала к груди и почувствовала, как оно проникает в нее и растворяется прямо в сердце. Горечь разлилась по всему ведьминому телу, и Ишибель не смогла сдержать громкого вздоха. После она склонилась над зеркалом и улыбнулась увиденному:
-Теперь везде тебя увижу, везде найду...
***
По возвращении Рори практически сразу направился в ратушу и велел только пришедшему туда Турсену собрать всех тех, кто мог бы принять участие в охоте. Спустя полтора часа граф сбивчиво объяснял, что потребуется от местных во время облавы.
-Нельзя стрелять в штык - можете попасть в меня, поэтому в случае необходимости бейте в печень, - наставлял собравшихся граф, - а вдогон стрелять нет смысла, так что замыкающий будет держать пояс - это не позволит Зверю отступить, вроде как стена для него.
Присутствующие переглянулись. Никто из них так и не мог до конца осознать, что ночью им предстоит столкнуться с чем-то потусторонним.
-И все же, Зверь - он на кого похож? - спросил наконец Ферфлют.
-Зверь - он волк. Только как медведь, - многозначительно ответил Рори, заставив мельника горестно вздохнуть.
-Получается, мы просто берем Зверя в круг? - проговорил младший Хольмберг.
-Именно, - повеселев, отозвался граф. Он никак не мог собраться с мыслями, изъяснялся путано, а потому обрадовался, когда кто-то смог коротко и ясно сформулировать основную задачу сопровождающих:
-Понимаете, с первогодком я мог бы справиться один, но это достаточно рискованно.
Рори поднялся и осмотрел комнату:
-Мне нужны четыре человека - те, кто будет держать Зверя на прицеле, а потом захватят, и замыкающий. Пятым будет мой валет. И еще Хеленс.
Услышав это, Фланн удивленно вскинул брови. Граф неотрывно смотрел на него.
-Простите, милорд, не думаю, что от меня будет польза в этом деле - я совершенно ничего не смыслю в охоте.
-Это и не нужно, - не отводя взгляда, произнес Рори, - вы не верите в волхвование. И, голову даю на отсечение, хорошо пишете.
Фланн промолчал, и граф продолжил:
-Поскольку все это не ради забавы, то после охоты кто-то должен написать рапорт для верховного судьи и епископа. Думаю, у вас, Хеленс, это получится лучше всего. Особенно это важно, когда пойдем на матерого.
-Матерого? - переспросил Турсен. - Но Вы же, милорд, сказали...
Граф устало потер виски:
-Моя вина, господа. Здесь два Зверя. Такое случается, когда матерый только находит себе адепта. Поэтому нам нужно быть предельно осторожными.
К концу собрания Рори не мог думать ни о чем, кроме того, как бы быстрее добраться до постели. Сон буквально валил с ног, а потому взволнованным местным пришлось довольствоваться короткими ответами исключительно о первогодке:
-О матером я расскажу, когда придет время.
Сказанное многих возмутило, но перечить графу они не решились.
Вернувшись к себе, Рори велел Никласу готовиться к охоте, а Брогану - собрать все необходимое.
-И разбудите меня не позже половины восьмого.
Несмотря на усталость, несколько раз Рори просыпался - солнечный свет упорно пробивался сквозь тяжелые занавеси на окнах. Но в конце концов граф провалился в тяжелый сон.
Он видел женщину - она вышла из большого старинного зеркала, стоявшего в углу комнаты.
Женщина была отвратительно красива. Ее молочно-белая кожа будто бы светилась в темноте.
Отчего-то Рори вспомнилась фарфоровая кукла, которой долгое время играла его сестра, пока не разбила.
Странная гостья приблизилась, и вскоре Рори почувствовал ее на себе. Она наклонилась к самому его лицу и прошептала:
-Я знаю, что тебе нравится. Я знаю, как все вернуть.
Граф завороженно смотрел в ее темные глаза, пока она не выпрямилась, не откинула длинные черные волосы назад. Движения ее были плавными, прикосновения - мягкими и нежными, но обжигающе холодными.
-Я сделаю все, что ты захочешь, - она взяла руку Рори и поцеловала его запястье.
Рори вздрогнул и проснулся. Некоторое время лежал, не двигаясь, потом, наконец, поднялся. Зажег лампу и прошел к зеркалу - увидеть собственное отражение.
Присмотревшись внимательнее, граф заметил синяки - ровно там, где касались его пальцы незнакомки из наваждения.
В довершение всего Рори обнаружил, что пропало его обручальное кольцо.
***
Еще одна охота прошла для Хайме удачно.
Больше всего Хайме любил момент, когда из-под шкуры показывалось лицо пойманного - того, кто променял человеческое на Звериное. Иногда Хайме простреливал пойманному ноги, если существо - граф не мог называть это иначе - казалось ему особенно отвратительным. Как, например, сегодня.
Рори же полагал, что в зал суда существо должно быть доставлено в целости и сохранности.
-Мы ловцы, - говорил он, - а судить - не наше дело.
Вот и этим утром Рори стоял, перепачканный Звериной кровью, и выкрикивал в адрес брата одно ругательство за другим, проклятие за проклятием. Он был по-настоящему зол - как и, впрочем, всегда, когда забывал дома свои часы. Без порошка Бетсабе охота для Рори не могла быть удачной.
И Хайме это знал.
Вечером они снова сидели в охотничьем кабинете. Весь день Рори мучило отвратительное чувство, будто бы кровь Зверя не смылась с его рук и лица, а проникла под кожу и растворилась в его собственной крови. Больше всего ему хотелось, чтобы эта охота была последней в его жизни.
После утренней ссоры они с Хайме ни разу не заговорили, но почему-то все это время провели вместе, словно ничего и не произошло. В какой-то миг Рори подумал, что они похожи на сиамских близнецов - как-то они видели таких в приезжем цирке.
Они слишком хорошо знали и чувствовали друг друга, словно были единым целым. Однажды епископ сравнил братьев с карающей десницей Святых, сжимающей грозный меч. Тогда это показалось Рори смешным. Однако доля истины в словах епископа все же была: Хайме находил Зверя, но ему не хватало ни скорости, ни ловкости, чтобы снять с него шкуру. Если Рори откажется от охоты, то Хайме понадобится много времени, чтобы найти ему равноценную замену.
Пойманный сегодня Зверь зарезал не меньше десяти человек.Вернее, то жалкое существо, вывалившееся из Звериной шкуры, убило не меньше человек. И не просто убило - разорвало, растерзало, превратило в кровавое месиво.
Сколько еще таких тварей, наделенных ведьмами страшной силой, рыскает по лесам?
И Рори понимал, что он никогда не сможет оставить охоту.
То утро граф вспоминал практически перед каждой облавой - то ли чтобы утвердиться в том, что выбрал правильный путь, то ли чтобы пробудить потускневшую злость.
Однако сейчас Рори не испытывал ничего, кроме некоторой апатии. Колни словно бы вытягивал из него все силы, одно только нахождение здесь выматывало хуже иного лова. Как будто воздух здесь был пропитан каким-то мороком, погружающим в бездну прошлого, все смешалось и перепуталось до такой степени, что реальность походила на сон, а лес, казалось, и вовсе находился вне времени и пространства.
Рори опомнился, когда понял, что запутался в пуговицах рубашки.
-Милорд? - услышал он голос Брогана. Валет завязывал графу шнурки и теперь выжидающе смотрел на Рори – снизу вверх.
-Броган, у меня снова пропало обручальное кольцо, - устало отозвался Рори, - нужно, чтобы ты съездил к Олафу, пусть опять сделает, лучше не меньше трех.
Валет понимающе усмехнулся.
-Не могу понять, зачем оно им? - вздохнул граф. - Другие кольца почему-то никогда не снимают. Впрочем, неважно. Переночевать можешь дома.
***
Фланн и сам точно не знал, чего именно он ожидал от охоты, но то, что случилось в ту ночь, совершенно не походило на то, что он пытался представить.
Перед тем, как отправиться в лес, Никлас раздал охотникам серебряные пули, а граф еще раз коротко объяснил, что от присутствующих не требуется ничего, кроме как держаться вкруг Зверя, когда тот появится.
-Поверьте, даже это потребует должной выдержки, - хмуро говорил Рори, - но помните, стрелять в него только в самом крайнем случае, иначе все дело псу под хвост.
Он снял с плеча уже знакомый охотникам пояс с узлами и передал его Хольмбергу:
-Когда дойдем до перепутья, остановитесь прямо на развилке. И никуда оттуда. Ни при каких обстоятельствах.
Старик кивнул в ответ и так же, как до этого граф, надел пояс на плечо.
-Хеленс, вы должны держаться уважаемого Хольмберга. Вы, - Рори указал на Ферфлюта и сына главы Турсена, - будете по левую от меня руку. А Никлас и младший Хольмберг - по правую.
После этой небольшой речи за весь путь не было произнесено ни слова.
В звенящей тишине не было слышно ничего - только глухой стук копыт да тяжелое дыхание коней.
Помня о разного рода сказаниях, Фланн думал, что облава придется на полнолуние или новолуние, но это оказалось не так.
Сквозь темные сосновые ветви была видна половинка тусклой осенней луны. Ночной лес казался тихим и бездвижным, но именно где-то здесь скрывался тот самый таинственный и кровожадный Зверь.
Хеленс заметил, как Никлас передал что-то графу, и тот на мгновение остановился, что-то негромко пробормотав.
Наконец они выехали к тому месту, где Рори вырезал печать. Хольмберг остался чуть позади, Фланн продвинулся немного дальше, чтобы лучше видеть сухостой.
Граф спешился и достал из ножен небольшой нож с широким лезвием, примерился, снова что-то пробормотал и обратился к сопровождающим:
-Теперь нам остается только ждать. Он может появиться в любой момент. Помните, главное - держать себя в руках.
Рядом с всадниками Рори казался совсем крошечным, и это почему-то пугало Фланна.
Существо появилось словно из ниоткуда.
После Фланн не раз задавался вопросом, как нечто таких размеров смогло подобраться к ним совершенно бесшумно.
Громадная тень внезапно выросла перед охотниками, и тотчас стало ясно, почему Рори не мог описать эту тварь.
В первое мгновение Фланн рассмотрел только массивную, несомненно волчью морду Зверя. Однако назвать его волком было никак нельзя.
Коренастое мощное тело с высокой холкой походило на медвежье, однако удлиненные передние конечности существа и то, как оно передвигалось - на четвереньках, но опираясь на кулаки, - все это напомнило Фланну о гориллах, фотографии которых он неоднократно видел в географических журналах последних лет.
***
«Почти сразу валет Его Светлости Никлас _________выкрикнул какое-то слово, похожее на что-то вроде “стюр” или “штюр”, после чего существо будто припало к земле, согнув свои передние лапы. В это же мгновение граф очутился возле существа, вонзил нож ему в область левого уха и начал перерезать существу горло, продолжая движение. В момент, когда Его Светлость находился уже под самой челюстью существа, раздался выстрел. Существо захрипело и упало замертво, придавив собой графа. Все произошло очень быстро…»
Фланн отложил ручку и закрыл чернильницу, потом снова открыл. Отчет явно не получался. Хеленс не знал, как в сухих формулировках можно описать весь ужас случившегося. Он не знал, можно ли писать о том, как они были напуганы, когда Зверь только появился.
Теперь Фланн понимал, что они на охоте были нужны только для того, чтобы подтвердить – да, это был Зверь. Подделать эмоции после увиденного было невозможно.
Граф двигался молниеносно. Один точный, хладнокровный удар - нож по самую рукоять погрузился в плоть Зверя. Еще вчера утром Хеленс ни за что бы не поверил, что этот маленький, изящный и даже хрупкий человек способен на подобное.
Они, словно завороженные, смотрели, как темные брызги крови вырываются из раны на горле Зверя.
Выстрел вывел всех из странного полуобморочного оцепенения. Зверь рухнул – прямо на графа, и поначалу охотникам показалось, что оба теперь мертвы.
Никлас опомнился первым, бросился к туше твари, высвобождая Рори, и помог графу подняться.
Выпачканный в Звериной крови, Рори казался тенью, темным безликим силуэтом.
Все молча смотрели на графа. Наконец он хрипло произнес:
-Кто?..
Фланн вздохнул и опять взялся за ручку:
«…стрелял Ове Турсен, сын достопочтимого Турсена, главы Колни. Как это получилось, не помнит и объяснить не может. Пуля попала существу точно в правый глаз. Его Светлость в результате инцидента почти не пострадал. Установить личность существа стало невозможно».
Хеленс думал, что граф будет вне себя. Однако Рори скорее был расстроен и подавлен.
-Это заметно все усложняет, - бросил он Фланну, когда они утром вернулись домой и Никлас промывал графу царапины и ссадины. – Ведь это уже убийство.
***
-Вот вы думаете – приехал избалованный светской жизнью выродок, покатался, ничего не сделал, а вот парень – герой, положил Зверя, а теперь еще и сам под суд, несправедливость! – Рори вздохнул и потянулся к бокалу с вином. – А это совсем не так. И если ваш глава посчитает, что лучше бы позвали святоносцев, то ошибется, потому что знаете, как святоносцы поступают?
Фланн пожал плечами. Время будто сорвалось с цепи, и быстро сменяющиеся события повергли Хеленса в некий ступор. Он почти полностью погрузился в себя и был несказанно рад, что спустя всего лишь пару дней после провалившейся облавы в Колни появился Хенниг Стайн.
Этот человек был самым высоким из всех, кого когда-либо видел Фланн, и, казалось, излучал доброту и спокойствие. Он был археологом и многое повидал по обе стороны реки.
После приезда Стайна граф словно бы расслабился, стал много говорить, когда бывал дома, хотя чаще они со Стайном надолго уходили в сторону леса, несмотря на то, что с наступлением ноября погода сильно испортилась, и над городом нависли свинцовые снежные тучи.
Как магнит, археолог притянул все внимание к себе – наконец все перестали обсуждать грядущее разбирательство. Это позволило Фланну, которому как одному из участников охоты поначалу не давали покоя расспросами, заполнить множество бумаг для суда, которые бесконечно приходили из округа.
-Вот, не знаете! – Рори назидательно приподнял бокал. – А они попросту сжигают поселения. Для них это все – как чума. Если есть один такой, значит, и остальные могут быть подобными. И сжигают к чертям – людей, дома, все.
-Не может быть, - пробормотал Фланн. – О таком ни разу не писали.
-И не напишут, - все тем же поучительным тоном продолжил граф, - о деяниях святоносцев не пишут. Не говорят. Иначе весь культ разрушится. Мой брат был вхож в Общину и знал многое, о чем вы и не догадываетесь.
Еще разговорчивее Рори становился, когда позволял себе выпить лишнего.
-Не пора ли Вам отдохнуть, милорд? – нарочито бодро прервал графа Стайн. На лице Рори появилось выражение обиды, но, к удивлению Фланна, перечить он не стал и разрешил Никласу проводить себя наверх.
-Простите его, - сказал Фланну Стайн. – Он очень расстроен. Хотя в одном прав – Община действительно прибегает к крайним мерам в подобных случаях.
Хеленс удивленно посмотрел на гостя. Происходящее нравилось ему все меньше и меньше, и потому отчаянно хотелось уже наконец остаться в доме одному и окончательно утонуть в своем тихом тоскливом горе.
***
Часто по вечерам Рори просто сидел и, подперев рукой подбородок, смотрел в окно.
Хайме в это время обычно был занят сочинениями: сначала он писал за Рори и только потом свое, чтобы старший брат успел переписать текст.
Сам Хайме всегда делал такие работы без черновиков, сразу начисто – и практически без исправлений. Нередко он писал оба сочинения на одну тему – и они получилась совершенно разными не только по наполнению, но и по стилю, хотя учителя все равно подозревали, что и то, и то – произведения именно Хайме, ведь в классе подобные задания Рори выполнял хуже некуда.
-Что ты видишь? – спросил Хайме брата.
-Ничего, - отозвался Рори. И действительно, двор пропал в сгущающихся осенних сумерках.
-Так уж и ничего? – Хайме подошел к Рори и, положив руку ему на плечо, немного наклонился вперед, заставив брата вздохнуть.
-Что ж, ладно, я вижу отблеск лампы, а еще себя. И тебя.
-И что мы делаем? – усмехнулся своему отражению Хайме.
-Пишем сочинение, - уныло проговорил Рори, и Хайме ободряюще похлопал его по спине:
-Ты совершенно прав, брат. И, между прочим, ты написал отличное рассуждение о скоротечности жизни.
Рори снова вздохнул.
Для кого-то дни идут быстрее. Кому-то святые отмерили меньше, чем другим. Кто-то теряет время за бессмысленными занятиями.
Наверное, Рори и сам смог бы написать сочинение на эту тему. Вроде совсем недавно еще они с Хайме гуляли с бонной по диковатому саду Элмира. Мешающие длинные юбки. Мешающие длинные волосы. Мешающие бессмысленные традиции.
И вот уже почти год прошел с помолвки Рори. Если и было что-то хуже обычая скрывать сыновей, чтобы избежать фостеража, нарекая их на время дочерьми, то только необходимость брака по указанию родителей.
Отец давно хотел породниться с Дёвельритами и как только узнал, что маркиза разродилась девочкой, направил им письмо с просьбой, которое Дёвельриты с радостью приняли. По несчастливой случайности маленькая маркиза умерла в младенчестве. Такая же участь постигла трех ее сестер.
Когда в прошлом году Рори исполнилось шестнадцать, он обручился с пятой дочерью маркиза Дёвельрита – Туулой, которой едва исполнилось два года. Он чувствовал себя нелепо, стоя перед алтарем, произнося клятвы верности крошечной девочке, не понимающей ни смысла слов, ни сути происходящего.
Рори все это казалось диким и странным и напоминало сцену из несуразной ярмарочной пьесы. И свадьбы ждать еще какие-то чудовищные тринадцать лет.
Зато совсем скоро шестнадцать исполнится Хайме – и он обручится с принцессой Франсезой. И свадьбу сыграют всего через полгода, ведь Франсеза младше Хайме на три с половиной месяца.
А все сложилось так из-за того, что жизни старших сестер Туулы Дёвельрит оказались слишком скоротечны.
-О чем задумался? – голос Стайна вернул Рори в реальность.
-Ни о чем, - вздохнул Рори и устало потер переносицу.
-Ты все еще скорбишь по своей Селии, - помолчав, сказал Стайн, и граф вздрогнул, услышав имя, которое давно никто не произносил. – Его день рождения скоро.
-Не называй так Хайме. Это было очень давно.
-Что поделать, Ари всегда называл вас так. Признаться, и до сих пор бывает.
-Следующую открытку подпишу для Валдете, забыв про остальные его имена, - мрачно отозвался Рори.
Стайн покачал головой:
-Я помню их такими счастливыми во время помолвки. И вот всего десять лет – нет ни Франсезы, ни Хайме. Кто бы мог представить.
Жизнь коротка у тех, для кого нет прошлого, подумалось Рори. Это писал Хайме в одном из давних сочинений в пансионе. Если так, то Рори уготован чересчур долгий путь.
***
-И снова не останешься? - Ишибель лениво потянулась на кровати.
-Нет, - Бывалый всматривался в окно, будто ждал, что кто-то вот-вот появится возле ведьминого домика. Он повернулся к Ишибель и мягко улыбнулся:
-Я проведу с тобой достаточно времени, когда буду уверен, что они не вернутся больше в лес.
-Чего тебе бояться? С тобой им ничего не сделать.
-В том и беда. Если здесь погибнут еще люди, сюда придут святоносцы.
Ишибель, недовольно скривившись, была вынуждена согласиться, что в таком случае дело приняло бы скверный оборот.
Походы святоносцев были разрушительны, но действенны, и многие ведьмы сгинули в камерах аббатства Ойлискьяви*.
А хуже их всех был тот юный охотник, которого в дремучем лесу Мов научили видеть по-другому.
Он мог стать ее спутником на долгое время, но выбрал другой, отвратительный путь истребителя ведовства. Как будто невдомек ему было, что и кочевники из пурпурной чащобы, и святоносцы, принявшие его к себе, не брезгуют разного рода колдовством.
Впрочем, не только на него злилась Ишибель, но и на себя, потому что все могло обернуться и по-иному, отнесись она внимательнее к той наивной девице, что не желала расставаться со своим старшим братом. Будь она жива, то и охотник этот продолжал бы облавы на оленей да кабанов, а про ведьм и не думал бы даже. Но все спуталось, и итог Ишибель не очень-то нравился.
-Я помогла им убрать Прибылого, - призналась она Бывалому.
-Это было понятно, - он снова улыбнулся, и мрачные мысли покинули голову Ишибель.
-В жизни бы не поверил, что этот юнец, впервые встретившись со Зверем, смог бы сам убить его наповал первым же выстрелом.
Бывалый опустился на кровать рядом с Ишибель и взял ее за руку:
-Это было верное решение.
И Ишибель окончательно успокоилась. Она сама не знала, почему, но ей важно было услышать одобрение Бывалого.
Помолчав, ведьма добавила:
-И этот маленький граф теперь мой. - Она показала след от кольца у себя на груди. Бывалый наклонился и мягко поцеловал шрам после ожога. Ишибель тихо засмеялась и спросила:
-А что твоя женщина?
Прежде чем ответить, Бывалый долго смотрел в глаза Ишибель, а после наконец произнес:
-Она понесла.
***
Рори снилось, что в каком-то неведомом храме он брел в сторону алтаря, где вместо престола возвышался трон.
Колонны бесконечно тянулись ввысь, и сводов не было видно, как если бы они скрывались в облаках, огромные витражные окна казались слепыми, а наос словно бы раскинулся на несколько километров – путь к алтарю как будто занял не меньше нескольких часов.
И когда наконец Рори добрался до трона, он увидел восседающего на нем человека в лохмотьях, уродливого и странного, и даже невозможно было разобрать, мужчина это или женщина.
Но от внезапно накатившей усталости граф опустился перед человеком на колени – и тот протянул вперед руку, покрытую струпьями, и, сам не зная зачем, Рори брал в рот его пальцы – один за другим, и когда губы графа коснулись изъязвленного мизинца, незнакомец отвел руку, и эхо разнесло по собору его скрипучий вопль:
-Нечистый!
Вздрогнув, Рори проснулся. Голос уродца все еще звучал у него в голове. Граф сел в постели, помотал головой, прогоняя наваждение, и хотел было позвать Никласа, но вместо крика из его рта полилась грязь.
Фланн удивился, когда Стайн попросил его подняться к графу. В последнее время Рори избегал общества Хеленса, но Стайн был настойчив в своей просьбе.
Когда Фланн вошел в комнату, он понял, почему.
Рори рвало – не то мокрой землей, не то илом. Иногда вместе с этой странной субстанцией исторгались красные нити.
-Вы позвали врача? – с ужасом воскликнул Фланн.
Стайн покачал головой и негромко произнес:
-Нам нужно отвезти его светлость к Бетсабе. Старуха знает, что с этим делать. Врач не поможет. А в худшем случае еще и приведет святоносцев.
-Но как же… – начал было Хеленс, но его прервал громкий всхлип Рори, доставшего изо рта окровавленную иглу.
В вагоне нещадно трясло.
Лоб Рори был покрыт испариной, глаза не просыхали от слез. Судорожный вдох – и грязь снова начинала литься из его носа и рта.
Застрявшие в горле нитки еще сильнее провоцировали рвоту, иголки впивались в язык, порой казалось, что они протыкают щеки насквозь. Говорить Рори не мог. Он был совершенно измучен и отчаянно хотел лечь, но Фланн крепко держал его плечи, не давая откинуться назад или съехать на пол и захлебнуться в этой непонятной жиже.
Никлас и Стайн помогали графу избавляться от иголок и ниток.
Откуда все это взялось в его желудке, Рори не представлял.
В ровном стуке колес ему слышался скрежещущий голос человека из храма:
-Нечистый, нечистый, нечистый!..
В пути Стайн много рассказывал о Бетсабе, и к концу поездки Фланн ясно представлял себе ее этакой доброй сказочной бабушкой, у которой всегда найдутся свежие пирожки, чтобы накормить уставших путников, или совет, чтобы поддержать в трудную минуту.
Однако женщина, обеспокоенно выбежавшая им навстречу из кособокого домика, совсем не походила на тот образ, который возник у Хеленса.
Бетсабе была невысокой, иссушенной старухой с удивительно ясными серыми глазами. Лицо ее было испещрено морщинами, а голову украшал по-пиратски завязанный платок.
Она, ничего не спрашивая, жестом приказала идти за собой. Провела их в маленькую кухоньку и велела усадить графа на ветхую скамью.
-А теперь уходите, - голос Бетсабе был низким и хриплым. – Все.
Рори снова затошнило, и Фланн был готов поспорить, что к иглам и нитям добавилось нечто, похожее на лошадиные зубы.
Фланну не спалось – чердачная комната, в которой им со Стайном пришлось расположиться, была тесной и душной. Когда начало светать, Фланн смирился с тем, что уснуть ему уже не удастся, и поднялся. Стараясь не шуметь, Хеленс спустился во дворик.
К своему удивлению, Фланн обнаружил, что на скамье около изгороди сидел Рори. Он был без рубашки – в серых морозных сумерках его и без того бледная кожа выглядела почти прозрачной, а шрамы, покрывавшие спину и плечи графа, казались нарисованными фиолетовой краской.
Услышав осторожные шаги Фланна, Рори повернулся, но выражение его лица не удалось толком разобрать – как будто Хеленс смотрел на одну из картин новомодных художников, запечатлевшую маску усталости.
Странно было видеть, как темные синяки под глазами и впалые щеки исказили красивые мягкие черты, сделали их ломаными, грубыми и пугающими.
Граф вяло поднял руку в приветствии.
-Милорд, Вам не холодно? – негромко спросил Фланн.
Рори покачал головой:
-Скорее бодрит. Я как будто не в себе был. Все это так…
Граф снова покачал головой, извлек откуда-то самокрутку и спички, которые никак не мог их зажечь, ломая одну за другой о коробок. Наконец огонь вспыхнул.
-Больно? – подсказал Фланн.
Рори глубоко затянулся и выдохнул облако сизого дыма:
-Нет. Отвратительно.
***
Настоящую боль Рори впервые испытал, когда ему исполнилось девять. Мать сообщила, что в начале зимы настанет пора отправиться в пансионат.
Это означало, что можно будет остричь осточертевшие длинные волосы, перестать носить платья и юбки, забыть оборотное имя - Октавия, закончить эту надоевшую затянувшуюся игру. Стать наконец самим собой.
Радость обернулась кошмаром, когда выяснилось, что в пансионат Рори едет один. Хайме - или Селия, как было принято звать его в то время, - оставался в Элмире до следующей зимы.
Комната казалась пустой и холодной. Люди - уродами. За первый семестр маленький граф не подружился ни с кем из класса. Боль от одиночества и разлуки была нестерпимой, отчаянной и ощутимой настолько, что Рори не удивился бы, если бы она воплотилась в огромной кровоточащей ране у него на груди.
Он до сих пор помнил, как сильно ждал летних каникул, во время которых они с Хайме дали друг другу клятвы больше не расставаться - наивные, странные, страшные клятвы. Все это успокоило Рори, и в августе он уехал легко, и Хайме как будто бы был рядом, а невидимая рана затянулась и о себе почти не напоминала.
А после очередного Дня скорби они уехали в пансион вместе, и Хайме так хорошо прошел собеседование, что очутился в одном классе с братом.
Об этом детском обряде Рори вспомнил только, когда Хайме давал обет верности во время венчания.
Его изумило то, что, будучи младше, они даже не допускали мысли о том, что смерть способна их разлучить - они обещали друг другу быть рядом в любое время и в любом мире, в противном случае нарушившего клятву ждали ужасные мучения разного рода.
Еще больше поразило осознание того, что ничто не могло в тот момент остановить всепоглощающую любовь Хайме к Франсезе. И никакие придуманные в детстве чудовищные пытки не помешали Хайме принять решение отправиться после свадьбы в Аумрау.
Совсем скоро детские клятвы вновь ожили в памяти Рори, заставив его подумать, что иной раз слова имеют страшную силу, а все потому, что в жизни Хайме одна за другой стали следовать горести, а началось это практически сразу после венчания с Франсезой.
***
Плач Норйору: в аварии погибли кронпринц Ферран и принцесса Франсеза
Новости о страшной трагедии, произошедшей сегодня утром в Итумель, приняты нацией с глубокой печалью.
Сообщается, что Их Высочества разбились на личном автомобиле кронпринца во время утренней поездки по Юмаани.
Последним публичным появлением Их Высочеств было посещение репетиции парада Дня скорби.
Кронпринцессой наречена Ее Высочество Фелисия, 23, с последующим наследованием престола Его Высочеством принцем Фабиусом, 20.
Всенародное прощание с принцем Ферраном и принцессой Франсезой пройдет завтра в соборе Святых Кирана и Меро с десяти утра и до захода солнца. Траур продлится до января.
Принц Аренд Элиана Ферран, 25, был обручен с принцессой Майей Таурус и должен был стать первым правителем объединенных Норйору и Аумрау.
Принцесса Талита Корд Франсеза, 15, была младшей дочерью короля Экхарда Норйор и в самом скором времени собиралась вступить в брак с графом Хайме де Ренца, 16.
Норйору скорбит: все мероприятия отменены, флаги приспущены в память о погибших, улицы почти пусты - люди ошарашены случившимся.
***
На пороге появилась Бетсабе и требовательно позвала их завтракать.
Рори затянулся еще пару раз, прежде чем бросил окурок и вдавил его в землю ботинком. Потом граф поднялся и медленно двинулся к дверям.
Фланн тоже не спешил возвращаться в крошечное пространство дома травницы.
Когда они наконец вошли в тесную комнатку, где был накрыт завтрак - каша из тыквы и обжигающий медово-пряный напиток, все ингредиенты которого Фланну не удалось распознать, выяснилось, что и остальные уже поднялись.
После скромной трапезы Бетсабе отправила Никласа на рынок:
-Для вас у меня достаточно овсянки и соргового пива, но Его светлости сейчас нужно совсем не это. А ты знаешь, что брать.
Валет, выглядевший еще более сумрачным, чем обычно, коротко кивнул.
Старуха, помявшись, добавила:
-И, будь добр, возьми для меня шоколада.
Фланн заметил, как Рори, закутанный Бетсабе в плед, усмехнулся.
Вместе с Никласом в город собрался и Стайн - оказалось, что травница попросила его сходить в апетку.
-А ты, - сухим узловатым пальцем ткнула в Хеленса старуха, - поможешь мне здесь. Нужно закончить с наговором.
Как и вчера, она повела их в кухню.
-Это все очень плохо, - говорила Бетсабе, мешая в кастрюльке что-то тягучее и темное. - Похоже на обряд венчания. Не могу сказать точно - я всего лишь бедная травница и мало что знаю о ведьминых делах.
По мнению Фланна, старуха кривила душой и знала о ворожбе достаточно, но в поезде Стайн рассказал, что раньше, до того, как герцогиня взяла Бетсабе в Элмир, где жила в то время с младшими детьми, травница служила в Ойлискьяви и присутствовала не на одном обряде очищения. И после того больше всего на свете Бетсабе боялась, что святоносцы решат, что слишком много известно ей о разного рода колдовстве - столько, что и ее можно посчитать за ведьму. А смерть у ведьм всегда страшная.
-Слышал о падучей? Тут будет что-то похожее, - Бетсабе поставила дымящуюся кастрюльку на стол и внимательно посмотрела на Хеленса. - Надо держать голову, я покажу, как.
Они расстелили в узком пространстве между столом и скамьей плед, на который, печально вздохнув, улегся граф. По указанию старухи Фланн присел рядом, зажав голову лежащего Рори между своими коленями. Бетсабе расставила вокруг кастрюльки небольшие бутылочки с чем-то неясным, опустила пальцы в горячую жижу и, шепча что-то себе под нос, начала рисовать на груди и животе графа странные знаки. Бормотание старухи становилось все громче и неразборчивее, внезапно она схватила одну из склянок и сунула ее Фланну:
-Лей ему в рот.
Хеленсу было неудобно - Рори, казалось, уснул, и большая часть жидкости проливалась на пол.
Спустя мгновения Фланн почувствовал, что графа начало трясти.
-Он будет говорить. Не слушай особо, - сипло произнесла Бетсабе.
***
-Еще одно слово, и я тебя отсюда вышвырну, - прервал брата Хайме. Он был не в настроении с самого утра, а сейчас уже второй час лежал в ванне с огромным количеством пены и масел. У Хайме болела кожа с тех пор, как он вернулся из пурпурной чащи, и мало что помогало справиться с этой болью.
Как-то Рори спросил его об этих необычных татуировках - как их делали, что они значат.
-Спроси что попроще, Руэри, - отмахнулся тогда Хайме.
Но неприятностей они доставляли много. Иногда посреди ночи Рори просыпался от страшных криков младшего брата, которые разносились, наверное, по всему замку. Мать даже вызвала Бетсабе, и та привезла множество мазей и масел, которые хоть немного, но смогли облегчить страдания Хайме.
-Я просто рассказываю о том, что говорят в городе, - пожал плечами Рори.
-Это все глупые сплетни. Я не мессия и не пророк. И никого ничему не могу научить, потому что сам ничего не знаю.
Хайме с головой погрузился в воду, и Рори стало ясно, что лучше всего успеть покинуть ванную до того, как брат вынырнет.
Вечером Хайме заглянул к Рори. Он выглядел виноватым, и это было странно.
Рори разлил по бокалам вино, и несколько минут братья стояли в полумраке, не глядя друг на друга. Наконец Рори произнес:
-Прости. Я понимаю, что с каждым разом эти бредни становятся все более нелепыми, но мне думалось, ты должен знать.
Хайме неловко улыбнулся в ответ:
-Незачем извиняться. Я просто устал от всего этого, но в любом случае это не дает мне права злиться на тебя, так что я виноват.
Он положил руку на плечо брату и, помолчав, добавил:
-Тем более, я не был с тобой до конца честен. Смотри.
Хайме неспешно стащил с себя жилет и рубашку, обнажая торс, сплошь покрытый витиеватыми узорами, перемешанными, неровными, идущими внахлест. Раньше у Рори не было возможности рассмотреть их так хорошо.
-Они везде. Но это не рисунки. Весной я уходил с Тау из Лесов - там есть место, граница. Не между странами, а... не знаю. Это сложно. Выглядит как тоннель из зарослей деревьев и кустов. Но Тау говорили тогда, что это только кажется и что мне туда нельзя. Я упрашивал старейшин, и они сжалились. Сказали - помни, кто ты, повторяй свое имя весь путь по тоннелю, иначе не выберешься. И, знаешь, стоило только шаг сделать - как все там... Оно изменилось. Как будто там было множество всяких тварей - и все тянулись ко мне, впивались когтями, рвали. Это было страшно. Святыми клянусь, они меня действительно разорвали!
Хайме умолк, помрачнел, но вскоре продолжил:
-Я твердил свое имя, пока оно не потеряло свой смысл и не стало просто набором звуков. А потом не помню. Я пришел в себя на той стороне. Было очень больно. А вместо ран - вот это все. Только с лицом ничего. Они сказали, что это потому, что я сделал все правильно, не забыл. Сохранил лицо, - младший граф криво усмехнулся. - После этого меня приняли в племя. Хотели научить видеть, как они.
-Разве Тау не слепые? - спросил Рори. - В книге народов написано...
Хайме вздохнул и набросил рубашку на плечи:
-Отчасти это верно. Они кажутся слепыми, но на самом деле они видят иначе. Они отказываются от зрения - такого, как у нас. Но получают другое.
Рори с сомнением покачал головой:
-Звучит не очень.
-Они и мне предлагали это сделать, но я хотел вернуться. Поэтому получилось несколько не так, как мы все думали.
Хайме наклонился к самому лицу брата и показал на свой левый глаз:
-Я вижу больше, чем кто бы то ни было по обе стороны реки, кроме, конечно, кочевников. Но, черт возьми, это как видеть два разных мира одновременно. Вернее, это так и есть. И сводит меня с ума. Я смотрю на тебя - и вижу двух, непохожих совсем, но и то, и то - это ты, понимаешь?
Хайме разом допил вино. Рори не знал, что ему ответить - то, что рассказал брат, казалось еще большим бредом, чем те слухи, которыми полнился город. Но в то же время поначалу так же фантастично, наверное, со стороны смотрелись их первые облавы на Зверей. А ведь тогда Рори безоговорочно поверил брату.
В итоге он снова разлил вино по бокалам, так ничего и не сказав.
-Но я не за этим пришел, - снова заговорил Хайме и достал из кармана брюк коробок. - Лучше один раз увидеть, что сто раз услышать, верно?
-То есть? - испуганно отозвался Рори.
-Ты сможешь, я знаю, - Хайме открыл коробок и показал его содержимое брату: вместо спичек там лежали четыре булавки. - Это дал мне верховный старейшина Тау, чтобы я мог показать здесь, что значит хоть немного видеть по-настоящему. Правда, всего двоим.
-И что делать? - Рори оторвал взгляд от коробка.
-Почти ничего, - снова усмехнулся Хайме. Он усадил Рори в кресло, приподнял его лицо за подбородок и осторожно - совсем не так, как он это делал с ведьмами, - ввел одну булавку в горло брату. Рори вздрогнул, когда острие прошло сквозь кожу, но тут же погрузился в какое-то странное дремотное состояние расслабленного оцепенения. Хайме взял вторую булавку и мягко прошептал:
-Не закрывай глаза. Просто помни, что я здесь. Ведь на самом деле ничего не изменилось.
Рори уже плохо понимал, что говорил Хайме, и совершенно не чувствовал, как игла погружается в глаз.